Запретный стих безымянного «врага народа»

Подробности

28.05.2025 12:12

Просмотров: 102

31 мая – День памяти жертв политических репрессий

В этот скорбный день вспоминают пострадавших в ходе массовых репрессивных кампаний в период карательной акции «Большой террор» – высланных в никуда так называемых кулаков, других представителей зажиточного класса, расказаченных верных стражей рубежей отчизны, отверженную и большей частью уничтоженную интеллигенцию, офицерство, учёных, насильно депортированные в начале войны и брошенные погибать народы страны Советов, побывавших в плену фронтовиков, которых после Победы оболгали и нарекли врагами народа, невинных жертв детских домов НКВД, у которых с малолетства забрали не только родителей, родных, но и собственные имена, фамилии и происхождение, членов семей «изменников Родины», всех тех безымянных заключённых с личным номером, так и не вышедших из ворот лагерных пунктов, кто упокоился в тысячах безымянных и безвестных зековских братских захоронениях, «лагерную пыль» архипелага ГУЛаг. Тех, кто был фактически крепостным, не имея права годами покидать места отбытия сроков приговора внесудебных троек, двоек, тех, кого впоследствии реабилитировали из-за отсутствия состава преступления и ещё гораздо, на порядки больше, тех, кто так и не был реабилитирован органами правосудия. Всех тех, кому сломали и уничтожили судьбы и жизни в ходе социальной и этнической чистки в 30-50-е годы прошлого века. Помнить и знать о том трагическом времени – долг всех ныне живущих.

С одним из отголосков времён массового террора я случайно напрямую соприкоснулся в своей жизни. 

В 1975 году, закончив обучение в горном техникуме в посёлке Руднике и получив диплом горного техника-маркшейдера, я стал работать в маркшейдерском отделе ДШПУ №2 Шахтопроходческого треста.

Здание ШПУ-2 находилось тогда неподалёку от шахты №65. И там имелась книжная библиотека для работников треста. Библиотека была необычная, так как её основу составляли книги из Рудничного лагерного отделения Карлага, располагавшегося недалеко от посёлка Комсомольский. Библиотекарь говорила, что у них имеются книги более чем на 35 языках народов мира. При этом имелись книги на весьма редких для наших мест языках – китайском, афганском фарси, греческом, итальянском, арабском, португальском, румынском, финно-карельском, испанском, японском и прочих языках.

Я не преминул записаться в эту библиотеку. Когда брал читать первые «лагерные» книги, то был удивлён, что в каждой было много высохших листьев. Но отец, который провёл 18 лет в трудовых лагпунктах ГУЛага, объяснил, что листья использовались как закладки на месте прерывания чтения книги.

В конце ноября 1975 года я взял в библиотеке ШПУ книгу «Дети капитана Гранта» 1932 года издания в очень интересном оформлении, с красивыми рисунками по теме каждой главы повествования Жюля Верна.

Во время чтения обнаружил в ней листок бумаги с текстом стихотворения. 

Бумага была похожей на обёрточную, сероватого цвета, исписана химическим карандашом. Отец в заключении пользовался таким карандашом, когда был десятником (бригадиром) на шахте №51-53 во время заключения. Листок с текстом стихотворения был очень хрупким, и отец запретил мне его брать в руки, по опыту зная, что он может рассыпаться. Текст стихотворения отец переписал своим красивым каллиграфическим почерком и сказал, что за такие стихи в те годы можно было получить не только большую добавку срока заключения, но и высшую меру – расстрел.

На листке в книге Жюля Верна была вторая часть того стихотворения, но я сейчас приведу полный текст, который я узнал гораздо позже, в конце 80-х годов, во время горбачёвской перестройки и свободы прессы.

На листке в «лагерной» книге Жюля Верна была вторая часть этого стихотворения, начинавшаяся со строчки «Страна разгромленных церквей».

Текст, наверняка, принадлежал руке автора стихов, такое переписать для себя было просто опасно для жизни в то время. А так называемые шмоны (проверки) в лагерях ГУЛага производились регулярно и внезапно в любое время суток. 

И то, что автор этого стихотворения – заключённый наших лагпунктов, что располагались вблизи посёлка Рудника, тоже не вызывает сомнения. Об этом свидетельствуют такие строки: «Страна просторов и степей» и «Где жизнь дешевле, чем руда». Первая часть стихотворения была, вероятно, среди листов других книг Рудничного лагерного отделения Карагандинского лагеря ОГПУ-НКВД СССР. Кто-то сохранил и эти строки, и весь текст стихов через много лет соединился в полное и уже незапретное стихотворение безымянного «врага народа».

Родина моя …

 

Из моего окна видна

Та чёрно-белая страна,

Которой не видны края –

Больная Родина моя.

Страна доверчивых детей,

Страна винтовок и плетей,

Страна веселья сквозь тоску,

Страна имён длиной в строку,

Страна просторов и степей

Страна раздоров и цепей,

Страна шизоидных идей

И полуграмотных вождей,

Страна безумных виражей,

Страна бредовых миражей,

Страна неисчислимых бед,

Страна проигранных побед,

Страна фальшивых перемен,

Страна обманов и измен, 

Страна, где говорит кастет

И спит художник и поэт,

Страна беспочвенных надежд, 

Страна пророков и невежд, 

Страна утраченной мечты

И беспросветной нищеты,

Страна бессильного труда,

Где жизнь дешевле, чем руда,

Страна рабов и бунтарей, 

Страна восстаний и царей,

Страна разгромленных церквей,

Чужая мать для сыновей,

Страна неслыханных богатств, 

Страна подпольных тайных 

братств,

Стана загубленных Левшей,

Страна святых и торгашей,

Страна, где правят вор и плут, 

Страна Героев и иуд,

Стана всёслышащих ушей,

Страна всесильных легашей,

Страна с заплёванной душой,

Стана, где слон осёдлан вшой,

Страна изуверских расправ, 

Где кто подлее, тот и прав, 

Где суд вершит холуй и льстец, 

Страна разорванных сердец,

Страна, где некуда идти, 

Где перекрыты все пути, 

Где ворон слаще соловья – 

Всё это Родина моя.

Отец передал этот переписанный текст стихотворения Ивану Козицыну, который знал некоего литератора из Джезказгана, который сам был в заключении. Сейчас я понимаю, что этим литератором был Юрий Грунин, о котором тогда я, естественно, и не слышал.

Я переписал эти строки лагерного стихотворения в свою общую тетрадь и многие годы и не вспоминал об этом. 

В 1987 году Козицын мне напомнил о давнем стихотворении неизвестного зэка и сказал, что в казахстанском ежемесячном журнале «Простор» опубликовано это стихотворение в полном объёме под названием «Родина моя», где указано, что это стихи неизвестного лагерного поэта Карлага НКВД. 

Мой отец Сляйман Мазитов, когда узнал об опубликовании этого стихотворения, сказал: «Мы с тобой, сын, поспособствовали хорошему и нужному делу».

Уверен, что опубликованы были эти стихи в журнале «Простор» при непосредственном участии и содействии Юрия Грунина, который был заключённым Кенгирского лагерного пункта Карлага НКВД и в своей книге «Спина земли» рассказал о восстании в Степлаге. Позже строки этого стихотворения был обнародованы и в других литературных источниках Советского Союза и зарубежья. Даже были попытки приписать авторство данного стихотворения иным заключённым поэтам из других мест архипелага ГУЛаг.

Посвящаю эту публикацию памяти своего отца Сляймана Махомятовича Мазитова, проведшего в каторжно-трудовых лагерях ГУЛага ОГПУ-НКВД 18 тяжких лет.

Рафаэль МАЗИТОВ.