Ушёл «Последний из живых поэтов»...

Подробности

01.05.2014 12:15

Ушёл «Последний из живых поэтов»...

Когда в 80-е годы прошлого столетия я руководил в Джезказгане литературным объединением «Слиток», то на его занятия часто приходил местный поэт Юрий Васильевич Грунин. В то время наше братское общество было довольно сильным в литературном отношении: в его рядах тогда находились такие превосходные поэты Джезказгана как Сагин-Гирей Байменов, Ольга Шиленко, Марат Ратнер, Зинаида Чумакова, Куаныш Ахметов, публицист Михаил Волков и другие. Но Юрий Васильевич Грунин особо выделялся среди них и тематикой своей поэзии, и её разработкой – строгим ритмом стиха, оригинальными рифмами.

Когда он поднимался на трибуну, то небольшой зал в доме политпросвещения, где мы собирались, как бы замирал от предчувствия чего-то необычного, свежего в поэзии. И Грунин оправдывал это предчувствие своими стихами. Ибо в то время он один владел в Джезказгане лагерной темой, причём мастерски, без прикрас, без повторов уже сказанного Солженицыным, другими поэтами. Для нас это было потрясением! Конечно, мы знали, что Юрий Васильевич Грунин прошёл тяжёлый путь заключённого особого лагеря Степлага, что за его плечами «в ночах встают и падают туманы, болят зарубцевавшиеся раны». Тогда ещё ходили слухи о том, что он в фашистском плену работал переводчиком в гестапо и даже написал поэму о Гитлере.

Но что ни сочинят, ни скажут злые завистливые языки! Кривда постепенно слетала с имени Грунина. Поэт и журналист Николай Марянин в своей статье «Юрий Грунин – самый трагичный русский поэт 20 века» пролил свет на подробности биографии Юрия Грунина: «Грунин родился в Симбирске весной в девятьсот двадцать первом и в конце 30-х годов в ульяновских газетах опубликовал первые свои стихотворения. Писал о любви и мирной жизни, а оказался в самом пекле войны. Грунин наверняка стал бы широко известным поэтом-фронтовиком, «но Гитлер об этом немного иначе подумал». Его воинскую часть однажды по ошибке обстреляли свои же. Последнее, что помнит поэт – яркая вспышка и чёрный провал. Очнулся уже в фашистском плену. Долгие три года – немецкая речь вокруг, лай собак, колючая проволока, холод, голод и смерть друзей по лагерным нарам. Выжить в пелене плена помогла поэзия. Юрий Грунин мысленно сочинял стихи, заучивал их наизусть и каждый день, как молитву, сотни раз повторял про себя вымученные строки. Когда лагерь военнопленных освободили англичане, он в первую очередь записал всё, что накопилось в памяти. Ему предложили английское гражданство и предупредили, что в России его ждёт Сибирь. Грунин не поверил, в плену все три года он хранил зашитый за подкладкой комсомольский билет, с уверенностью, что вернётся на родину. Если бы немцы нашли – расстреляли бы точно. Он страшно скучал по Родине и не считал себя виноватым перед ней, «но Сталин об этом подумал иначе немного». Грунину приписали, что он якобы сочинил гимн армии Власова. Эта песня была известна ещё до войны. (Гимном власовской армии была песня из оперы 1934 г. «Тихий Дон» – «За землю, за волю»). Следователь предложил Грунину написать её слова на бумаге. Поэт вспомнил только один куплет, но и этого хватило на десять лет лагерей. Теперь уже сталинских. И снова Юрий Грунин сочинял, заучивал и как молитву повторял день и ночь лагерные стихи, за которые можно было схлопотать вышку. Десять лет от звонка до звонка – в сибирской тайге и на медных рудниках Степлага. Здесь, в казахстанском Джезказгане, он и остался после освобождения. В 1949 году на нарах зека он написал характерное для его творчества стихотворение «Степлаг».

Юрий Васильевич однажды прочитал его на собрании «Слитка»:

«Ну, дождался теперь

Долгожданных всех благ?

Прибыл ты без потерь

К каторжанам в Степлаг.

В пекло медной земли

К каторжанам в спецлаг:

Хоть живи, хоть умри,

Бездыханным здесь ляг, –

Двум смертям не бывать.

Должен медь добывать.

Вагонетки руды –

Будет хлеб за труды.

Будешь петь забывать.

Будешь медь добывать».

Не все восприняли его стихи с восторгом. Были и такие, кто заявил мне, что если и дальше на занятия «Слитка» будет приходить Грунин, читать зековские стихи, они больше не ходоки в политпрос.

Но время страха, время Сталина – Ленина, старой стереотипной идеологии неминуемо уходило. Грунина начали печатать в местных и центральных газетах. Его крепко поддержал тогдашний первый секретарь Джезказганского горкома партии, поэт Какимбек Салыков. И в недавнюю, последнюю нашу встречу с ним в Астане он подтвердил, что Юрий Грунин – замечательный поэт, удивился, почему до сих пор о нём мало пишут, почему его мало печатают? «Может быть, ты напишешь, я-то уже писал». Действительно, Какимбек Салыков опубликовал в журнале «Нива» большую статью о жезказганском поэте под заголовком «Высоты Грунина».

Грунина поддержала собирательница жезказганских талантов, сама поэтесса, Зинаида Чумакова. Она помогла издать первые книги «Пелена плена» и «Моя планида». В предисловии к книге Юрия Васильевича Грунина «Спина земли» она в 1999 году в статье «По лезвию судьбы» отметила, что автор вошёл в литературу не только как поэт, писатель, публицист, но и как человек незаурядной судьбы, за плечами которого – жизнь, наполненная экстремальными событиями. Каждая его строка проверена и подтверждена собственными испытаниями.

Грунина заметили Андрей Вознесенский и Олжас Сулейменов, более того, они дали ему рекомендации для вступления в Союз писателей СССР. Секретарь Союза писателей СССР поэт Евгений Евтушенко включил его стихотворение «Однонарник» в антологию русской поэзии «Строфы века».

В 1999 году российский журналист и писатель Дмитрий Быков приехал к Грунину, чтобы лично познакомиться с ним, потому что «он, единственный, без надрыва и патриотической риторики, жёстко и скупо, опередив своё время, записал стихами самое страшное в истории века».

Большим почитателем таланта Юрия Грунина стала журналистка Нина Барбутько. Помню, в редакции газеты «Джезказганская правда» она всегда повторяла, когда речь заходила о Грунине: «Его непременно надо печатать – это наш Твардовский. Не больше, не меньше». Став главным редактором региональной газеты «Подробности», Нина Андреевна сразу же дала большой ход произведениям Грунина, как поэтическим, так и прозаическим.

Я давно заметил такую закономерность: повзрослев или постарев, почти все поэты становятся прозаиками. Видимо, в стихотворной форме не всё вместишь, что хочешь сказать людям. Такое под силу было, скажем, только Пушкину, Некрасову… Как бы там ни было, Юрий Васильевич Грунин в 80-летнем возрасте вдруг почувствовал тягу к прозе и создал роман-хронику своей жизни «Живая собака». И Нина Барбутько взялась за публикацию этой книги в газете «Подробности», хотя без скептиков и недоброжелателей не обошлось. Её даже за этот смелый поступок грозили уволить с должности главреда. Но вступился за неё, за газету, за роман Грунина известный нам Какимбек Салыков.

А сам-то Юрий Васильевич? Как он реагировал на перипетии вокруг его новой книги? А никак! «Я должен написать. И точка!» От того же Дмитрия Быкова, приехавшего к Грунину в Жезказган из Москвы, узнаём: «С ним всё уже случилось, поэтому ни напугать, ни заинтересовать, ни даже соблазнить его славой уже нельзя. Среди разговора он вдруг спрашивает:

– Так я и не понимаю, зачем Вы приехали?

Можно было бы сказать, что причина одна – на мой вкус, он один из крупнейших русских поэтов ХХ века, и тексты его должны в сокровищницу этого века войти. Его место – пусть не рядом с богами вроде Маяковского или Мандельштама, но с титанами – Слуцким, Твардовским, Окуджавой, Самойловым. И до сих пор, даже в так называемые свободные наши дни, ему ничем не воздалось. Конечно, он гордость Жезказгана и его достопримечательность. Он строил этот город, за последние тридцать лет выезжал отсюда считанные разы. И зачем? Жизнь сложилась, какой сложилась. «Я никогда не умел и не хотел себя навязывать». Он последний из живых поэтов этого века, так мне кажется».

Трудно с этим не согласиться.

Валерий МОГИЛЬНИЦКИЙ.

P.S. От моих жезказганских друзей я узнал: Юрий Грунин умер 25 апреля, месяц не дожив до своего 93-летия. Ушёл последний поэт ХХ века.